Он из тех, кого с полным правом можно назвать «self-made-man» — «человек, сделавший себя сам». Совершенно нетипичный для того ограниченного отрезка эпохи, который сегодня вспоминается как время шальных 90-х. Пока некоторые его сверстники выстраивали финансовые пирамиды и нацеливались на обогащение, Игорь Мокрушин «в рабочие пошел». Отправимся за ним и мы, отмечая «метра проходки».
Единственный сын благополучных родителей. Отец — водитель киенгопской колонны ООО «СпецТехТранс», работающий на месторождении с первых дней его освоения; мама начинала тоже в «нефтянке», но с рождением ребенка перешла на завод.
Авторитетом на Игоря в семье никогда не давили и за уши в «светлое будущее» не тащили, за что он благодарен родителям до сих пор. Не то, чтоб полная вольница подростку была — просто доверяли: мальчик с 10 лет занимался силовыми единоборствами и сызмальства отличался характером по-настоящему мужским.
Проводивший все каникулы в деревне в компании дядьев-охотников, он рано возымел страсть к оружию. Когда решил после восьмилетки начать самостоятельную жизнь, поступив в школу оружейного мастерства Ижевского механического завода, старшие Мокрушины не возражали: «Думай сам, сынок». И первая запись в трудовой книжке Игоря, 16-летней давности, — «принят слесарем-сборщиком».
Все получилось совсем не так, как рисовало воображение. Обучив мальцов азам специальности в цехе, где идет штучное производство, их отправляли на конвейер. «Баста!» — сказал себе Игорь, отработав на «потоке» два года. Ему было невыносимо скучно.
В Ижевский филиал Пермского нефтяного техникума Мокрушин пришел в буквальном смысле «с улицы». Не по совету родителей-нефтяников, они, опять же, предоставили сыну полную свободу действий.
Может, потому что до переезда в Ижевск семья жила в деревне Мукши, практически на территории Киенгопского месторождения, и в памяти сохранились фрагменты подсмотренных будней добытчиков черного золота?
Так или иначе, в техникум принимали только с 18 лет, причем предпочтение отдавалось производственникам, имевшим какой-никакой опыт. Получил, что называется, от ворот поворот: «Мал еще!». Но тут за Игоря вступились буровики, с которыми он крепко сдружился на подготовительных курсах: Елькин, Федоров, Ефремов, Варнавский. «Объединенный фронт» сломил сопротивление преподавателей.
Практику выпускник техникума проходил в бригаде ПРС Киенгопского месторождения. «После заводского конвейера у меня было такое чувство, словно на свободу попал», — говорит Игорь.
Но и с дипломом он не мог устроиться к нефтяникам — до 18-летия оставалось еще полгода. Перебивался, как получится: работал охранником, изготовлял тенты в фирме знакомых — просто бить баклуши в ожидании совершеннолетия абсолютно его не прельщало.
Наконец, свершилось! В 1996-м взяли в «УБР» помбуром в бригаду, работавшую в Татарии. — Буквально с начальных шагов на буровой понял, что это — мое. Первый день? Лето, жара, прихват — аварийная ситуация. Сразу как-то втянулся. Может, если б попал в бригаду осенью, в самый противный сезон, не удержался бы, не знаю. А так… Да, труд тяжелый, бывает, в грязи по колено, под дождем — аж слезы из глаз. Но это, наверное, в каждом мужчине присутствует — бремя на себя взваливать.
Для предприятия настали времена крутые, пришлось искать пристанище в другом месте. Местом этим оказалась Завьяловская геологоразведочная экспедиция, создававшая в Удмуртии две буровые бригады, в одну из которых Игорь и устроился помбуром. Народ в коллективе оказался отчаянный, бедовый, собранный, мягко говоря, «по сусекам».
Меж тем рука судьбы уже легла на рычаг. Полгода спустя скоропостижно скончался мастер бригады, и Игоря, которого вот-вот готовились поставить бурильщиком, внезапно возвели в ранг «хозяина» буровой — он был единственным человеком со специальным образованием. Согласия, вообще-то, и не спрашивали: «Попробуешь, поможем, не получится — что-нибудь придумаем». «Ребята», с которыми вместе делили раньше пот и хлеб, моментально воздвигли между собой и «начальничком» стену попрочней китайской: а чего еще можно ожидать, если даже помбуры в бригаде были вдвое его старше и, соответственно, опытней?
— Плохо я себя тогда чувствовал, очень плохо. Но все равно лез напролом, чисто уже на упрямстве.
Самым сложным, как он вспоминает, было ломать себя, собственные стереотипы, через характер переступать: ведь ни жизненного опыта, ни осмысленной позиции юный мастер просто не успел еще выработать.
Бывшие товарищи откровенно шли на конфликт, не выполняли указания, пили внаглую, смеялись: «Бери практикантов-молокососов и с ними выходи на буровую». И Игорь выходил с «молокососами», и показывал им, как правильно выполнять технологические операции, и работал рядом.
А «бузотеров» из бригады увольнял. Пару раз пришлось даже применять силовые приемы (спасибо занятиям каратэ и рукопашным боем), чтобы осадить зарвавшихся «профессионалов». За 2 месяца он похудел на 20 килограммов — когда приехал домой, брюки спадали.
Год спустя коллектив наградили как лучший — денежную премию дали, закупили в каждый вагон холодильники и телевизоры, которые выбирали по отзывам здесь. А потом обе удмуртские бригады в экспедиции сократили. И вернулся Игорь в ЗАО «Удмуртнефть-Бурение» — пригласили технологом. Почти три года прошли, как в сказке: за людей уже не отвечаешь, только за техпроцесс. Который, если разбираешься в деле, по его мнению, — совсем несложная работа. — Решил: никогда больше
мастером не буду — все, хорош! Но один раз предложили, два… На третий согласился возглавить бригаду. Подумал — ладно, попробую.
Начинали разбуривать месторождение Крайнее в Ноябрьске, в Западной Сибири. Бригада была вновь сформированная, однако не из новичков, а из людей уже бывалых. На первом же собрании Игорь изложил свою позицию: «Я моложе вас, мужики. Давайте так договоримся: не сможем сработаться — разойдемся подобру-поздорову, переведу в другую бригаду, без обид. Ломать вас не буду, но и меня гнуть не надо — не выйдет».
Поговорили по душам, что называется. За три года работы на «северах» из бригады «вылетело» два человека. Мастер уволил — после пары-тройки предупреждений. Одного, как он выражается, «за лодыризм», другого — за пьянку. И оставшиеся были с Игорем совершенно согласны: бригада — единая команда, вместе работают — деньги за общий труд получают. Так что если кто-то трудиться не желает — для чего он коллективу нужен?
Мастер убежден: переделать, перевоспитать взрослого, пожившего, повидавшего все человека, невозможно. Так же, как нет никакого смысла стучать кулаком по столу:
— Я и сам не люблю, когда на меня кричат, по поводу или без. Если на человека начинаешь орать — значит, не смог подобрать к нему ключи. Иногда спокойный разговор давит сильнее, чем любой крик. В бригаде знают: когда Игорь повышает голос на буровой (там же вообще шумно) — стало быть, случилось что-то из ряда вон выходящее, серьезная какая-нибудь ситуация, и надо действовать всем, реагировать быстро.
По итогам года на буровых «Ноябрьскнефтегаза» заказчиком, на подряде у которого работало более 50 бригад, коллектив был признан одним из лучших. Даже письмо благодарственное по этому поводу в ЗАО «Удмуртнефть-Бурение» оттуда прислали. А сейчас, если кто-то «выпадает из обоймы» команды — так только на повышение идет: росту способствует сама атмосфера, здесь сложившаяся.
Сегодня бригада бурит скважину на Карсовайском месторождении — плацдарме особых надежд ОАО «Удмуртнефть». Так что и доверие, оказанное коллективу, маленьким не назовешь. Для работы на Карсовае буровикам выделили новую мобильную установку китайского производства — первое за несколько лет пополнение изношенного парка оборудования ЗАО «Удмуртнефть-Бурение».
На аналогичном станке специалистам бригады уже приходилось бурить раньше в Восточной Сибири, потому проблем, с какой стороны подступиться к «китайцу», не возникнет. Опять же, в сборке новой техники — и на базе в Смирново, и на карсовайской «точке» — они принимали самое непосредственное участие.
— Мне кажется, люди были бы рады трудиться в любых условиях. Главное, что не забыли о нас, не оставили без работы. А сейчас просто больше ответственности чувствуют, что ли: смотрю — «не дышат» на станок, ходят, тряпочкой поверхности протирают, как только что купленный автомобиль. Разница, конечно, ощутима: надеть стоптанные тапочки или новые ботинки. Так со старым оборудованием намучились уже — ведь не столько работаешь, сколько ремонтируешь «поношенное».
Он полон оптимизма и уверенности — почему бы нет?
— Мастеру, чтобы быть уверенным в себе, надо быть уверенным в коллективе, что не подведут. Ведь если ты не умеешь людей понять, с чего они должны понимать тебя? Тут взаимосвязь прямая. Прежде, чем начать кого-то переламывать, мне пришлось ломаться самому: изменить отношение к жизни, свои взгляды. В 20 лет на мир смот ришь совершенно по-другому. Оглядываясь назад, вижу — то, что представлялось когда-то серьезным и практически неисправимым, сейчас кажется совершенно пустячным делом. В работе мастера важны как твердость характера, так и гибкость решений. Если будешь только твердым — сломают. Только гибким — станут постоянно гнуть. В феврале Игорь защитил диплом Камского института инженерных и гуманитарных технологий. Зачем нужно было брать на плечи многолетнюю дополнительную нагрузку человеку, которому во время заезда на вахту приходится, как Штирлицу, засыпать в сутки периодически и лишь на пару часов?
Интересно — вот как он объясняет это. Хочется проникнуть глубже в суть дела, самому понять, разобраться, как все оно устроено, чтобы потом свободно использовать тонкости теории на практике и не «изобретать велосипед» путем долгих раздумий.
А к Карсоваю Игорь относится просто как к очередному этапу своей работы. Правда, места там очень красивые. И закрытые от ветров — работать бригаде комфортно будет.
