Рабочий день Михаила Макурина начинается в 7 утра, заканчивается в 10-11 вечера. Правда, он, ведущий геолог Правого берега Приобки, как и все на этом месторождении, - вахтовик. И после недели столь интенсивного труда полагается ему неделя отдыха. Но это в принципе. Реально так не выходит. Сменщик Михаила, официально также состоящий в должности ведущего геолога, еще совсем молод, опыта у него маловато. И получается, что Макурин несколько более ведущий. Потому в неделю отдыха ему могут позвонить среди ночи и попросить совета. Решить вопрос по телефону удается далеко не всегда. И часто в таких случаях приходится поутру с первым же попутным транспортом -вертолетом, теплоходом "Заря" летом, автомобилем, пока держится зимник, - отправляться на рабочее место. Происходят такие события не столь уж редко. В общем, Михаил подсчитал, что прошлым летом вместо положенных полутора месяцев отдыха реально пробыл дома 18 суток.
Почему такая напряженка? Это легко понять, если вспомнить некоторые цифры. Известно, что Приобка - месторождение уникальное не только в масштабах ЮКОСа, но и всей России. По подсчетам специалистов, извлекаемых запасов здесь 600 миллионов тонн. Причем большая часть месторождения расположена на Правом берегу. Недаром Левый берег потратил на то, чтобы добраться до миллионной добычи нефти, 8 лет. И чтобы ее взять, здесь было пробурено 400 скважин. А Правый достиг того же рубежа за год - 75 скважинами. В прошлом году добыча на Правом берегу выросла в 8 раз, а в нынешнем должна увеличиться еще вчетверо и достичь, соответственно, 4 миллионов тонн. Через пять лет - 20 миллионов.
Таков темп освоения. А Михаил Макурин - в самом центре происходящих здесь событий. Причем, перефразируя знаменитый афоризм поэта, можно сказать, что" геолог на Правом берегу Приобки гораздо больше, чем геолог". На этом весьма непростом месторождении все проблемы столь переплетены, что знатоку недр приходится заниматься и технологией добычи. А то еще и более далекими от прямой специальности материями: энергетикой, трубным транспортом, завозом оборудования. И уж конечно, экологией. За этим на новом месторождении - как раз из-за непосредственной близости великой реки - многократно усиленный контроль. Чтобы в принципе исключить разливы нефти, уже при обвязке кустов скважин здесь применяют дренажную систему. То есть в тело куста заложена пленка. Проще говоря, он как бы стоит на непромокаемой салфетке. И если небольшое количество нефти либо каких-то технологических жидкостей попадет на, так сказать, "пол" куста, они непременно уйдут в дренажный коллектор, откуда будут откачаны и переработаны до состояния твердых отходов. А таковые вывозятся на Левый берег - летом на баржах, в холодное время года по зимнику, и захораниваются в специальном могильнике.
Из-за этой самой пленки - "салфетки" возникает и еще одна технологическая сложность для добытчиков, а геологическая служба входит именно в цех добычи. Обычно оттяжки вышек запаривают мертвяками. А коли внизу пленка, такой способ не подходит. Приходится крепить оттяжки с помощью блоков или плит, что создает особые условия при перемещении бригад с куста на куст: надо посылать дополнительные тралы и кран-манипулятор, аренду которого необходимо будет заказывать на сайте: http://www.kran-dostavka.ru. А техники при таком размахе работ, естественно, вечно не хватает. Но главным для Макурина, конечно, все равно остается геология месторождения. Михаил Леонидович рассказывал мне о ней на Правом берегу, куда в очередной раз был вызван во время положенного ему отдыха, потом целый вечер в Нефтеюганске, в моем гостиничном номере, куда притащил целый ворох разных схем и диаграмм, без которых невозможно было вот так, с ходу, втолковать мне, в чем уникальность Приобки.
Честно признаюсь, на вечернем разговоре я настоял сам, ибо быстро понял, что если не применить тактическую хитрость, то можно вовсе не поймать "отдыхающего" Макурина ни дома, ни в дирекции. Во всяком случае, времени, чтобы побеседовать без помех, найти было иным способом практически невозможно.
Впечатление эти встречи произвели весьма сильное. Не только потому, что поражает необычность и масштаб уникального месторождения. Но еще и потому, как рассказывал о нем Михаил. Из его слов становилось ясно, что вся Приобка, а Правый берег особенно, четко "сфотографированы" в мозгу геолога.
Именно потому в любой момент ночи, когда его будят, Макурин мгновенно как бы выводит на экран "головного компьютера" нужный файл и сразу оказывается готов к обсуждению возникшей "козы". Михаилу Макурину 38 лет. (Помните строку Бориса Слуцкого: "Середина жизни - возраст успеха"?) К этой поре он подошел по всем статьям готовый, чтобы успеха достичь. В облике его нет намека на традиционное представление о кабинетном работнике. Худощав, крепок, плечист. Движения его точны и четки. И так же четко работает мысль. Он из тех редких собеседников, кто на лету ловит соображения заезжего корреспондента, подкрепляет или безжалостно разрушает их великолепно подобранной цепочкой неотразимых аргументов. И естественно, главное направление его мысли -Правый берег. Получается редкостное единство: геолог в поре расцвета, которому нужен именно такой масштаб проблем для приложения накопленных знаний, профессиональной интуиции, мастерства, сил, месторождение, которому нужен именно такой геолог. От этого рождается ощущение какой-то нерасторжимой взаимосвязи, фатального, что ли, единства.
И уже почти невозможно представить, что жизнь Макурина могла сложиться совсем по-иному. И судьба могла его увести по совершенно несхожей стезе, никоим образом не связанной с проблемами Приобки. Макурин родился в 1963 году, в Свердловске. Отец его работал токарем на "Уралмаше". Он погиб, когда Михаил был еще пацаном. Мать, пробыв несколько лет вдовой, вторично вышла замуж. Отчим занимал солидный пост в милиции. По служебной надобности был он переведен в шахтерский город Инту (Республика Коми). Здесь Михаил учился с третьего класса до окончания школы. С отчимом отношения сложились отличные. Был он для парня образцом. Потому и специальность избрал ту же - поехал поступать в Омскую школу милиции. Заведение считалось тогда весьма престижным, Михаил еще по ходу приемных испытаний понял, что ему не пробиться через плотный строй сынков высоких чинов. Качать права не стал, хотя все экзамены сдавал на "четверки", последний нарочно завалил, чтобы не потеть потом при заведомо унизительном подсчете баллов.
Когда вернулся домой, поступать в какой-нибудь другой вуз было уже поздно. А болтаться без дела до призыва в армию не хотелось. Пошел на курсы электрослесарей. Несколько месяцев проработал на участке шахтного оборудования ремонтно-механического завода. В этом качестве не раз приходилось спускаться в шахту.
Армию отслужил на Дальнем Востоке, неподалеку от озера Ханка. Вернулся сержантом и снова пошел на завод. Увлекся туризмом, два раза побывал на Урале, в который и поныне влюблен. Но было понятно, что дальше откладывать с учебой рискованно. Куда поступать? Решил - лучше всего поближе. В общем, выбрал город Ухту в той же Коми, здешний индустриальный институт. Факультет геологоразведочный - поиск и разведка месторождений нефти и газа. Поступил легко.
Кончил первый курс - сразу сам попросился на практику: не мальчик, надо деньги зарабатывать. А платили тогда известно как: чем дальше на север - тем больше. Лето проработал в Ямало-Ненецком округе, в Тиманской экспедиции, которая искала здесь месторождения алмазов. Копал в мерзлой земле шурфы, мыл шлихи.
После третьего курса распределился на практику в "Ямалнефтегазгеологию", попал на самый северный мыс полуострова Ямал - Харасавей. Туда же попросился и после окончания вуза. И хотя были сложности, своего добился. В Карской экспедиции, на Харасавее, отработал 7 лет. Там главным делом были испытания газоконденсатных скважин. Но приходилось заниматься всем подряд. Даже караван вездеходов выпало водить в полярную ночь с западного побережья Ямала на восточное. Даже первый коммерческий рейс атомного подводного флота России его не миновал. Зато получил грамоту от флотского адмирала, начальника экзотической экспедиции, "Участнику безнадежного дела". На Харасавее встретился и со своей будущей женой. Зовут ее Зухра, по профессии - экономист. На дальний мыс была направлена после института, как положено молодому специалисту, на три года.
В середине девяностых дела карских геологов пошли под уклон. Не стало госзаказов, экспедиция потихоньку хирела. Михаил, который уже стал к тому времени человеком семейным, начал подыскивать более перспективное дело. И тут один родственник, работавший в Западной Сибири, подсказал адресок: Нефтеюганск. Сюда и поехали. Как человек гордый, Михаил просить жилье не стал. Полярных заработков на однокомнатную квартиру хватило. Потом, когда родился сын Никитка, опять же добавив своих кровных, купил жилье в две комнаты. В июле 1996 года получил Макурин скромную должность рядового геолога на Левом берегу Приобки. К Правому тогда еще только подбирались. Но набор накопленных достоинств быстро обратил на себя внимание. И вскоре Макурина назначили ведущим геологом Левого берега. А тут Зухра осчастливила Михаила давно ожидаемым потомком. Макурин не из тех, кто перекладывает хоть какие тяготы на чужие плечи. А как достается молодым родителям первенец, рассказывать не стоит. Между тем тогда вахты ИТР строились по такому графику: с понедельника до пятницы, иногда до субботы, на месторождении - остальное дома. Мужиков, работавших по этой схеме, называли "пятидневными папами" - в том смысле, что со своими чадами они больше времени за месяц не проводили. Михаила столь краткое присутствие у родного очага в тот момент не устраивало. Потому принял почетное предложение - стал ведущим геологом отдела разработки ДОМНГ, то есть отвечал сразу за оба берега. Основное рабочее место - в самом Нефтеюганске. Год, пока подрастал Никитка, занимал Михаил этот высокий и почетный, но все же кабинетный пост. А как малыш немного подрос - тут и бабушки стали по очереди наезжать в увеличившееся жилье, - попросился Макурин, чтобы его понизили в должности. Ибо ясно понял, что место его - непосредственно на промысле. С той поры и занимает Михаил нынешнюю свою должность. И в полной мере чувствует себя на своем месте.
Чтобы яснее стали некоторые моменты дальнейшего повествования, позволю сделать в этом месте небольшое лирическое отступление. Лет двадцать назад "Литературная газета" затеяла дискуссию о том, что главным должно быть в очерке - характер героя или экономическая (если шире - производственная) проблема. Позиции участников оказались столь непримиримыми, что дискуссия зашла в тупик. Тогда редакция обратилась ко мне - я в то время исполнял общественную обязанность заместителя председателя совета по очерку и публицистике Московской писательской организации - с просьбой согласовать мнения оппонентов. Не знаю, удалось ли мне это, но в моей статье, которая тогда была напечатана, я попытался доказать, что противоречия, из-за которого так рьяно ломались перья, в природе не существует. Ибо для писателя-документалиста самый характерный герой - это человек, который интересен тем, что умеет хотя бы поднимать, а лучше - решать проблемы.
Так вот Михаил Макурин как раз из этой когорты. А уж Правый берег Приобки бесконечно щедр в постановке проблем перед теми, кто его осваивает. Одна из них на первый взгляд смотрится совсем как-то чудно: что лучше при разработке скважин - фонтан или электроцентробежный насос? Кажется, нет более желанной ситуации для добытчика, когда нефть сама, под собственным давлением, прет из недр. Тогда остается только запереть этот фонтан в трубы и, не затрачивая ни усилий, ни энергии, получать готовую нефть.
Именно эти нехитрые соображения я позволил себе высказать Макурину, когда он сообщил мне, что фонтанирующая разведочная скважина №1001 сейчас будет переводиться на добычу насосом.
- Зачем фонтан переводить на ЭЦН? - спросил я.
- Я тоже задавал этот вопрос, - ответил Макурин, обрадовав меня, что мое дилетантское удивление не совсем беспочвенно. - Более того, для меня как для геолога - это предмет гордости, что у нас есть фонтанирующие скважины.
Но сейчас это считается чем-то вроде экстенсивного подхода. Политика компании - как можно быстрее добиваться наивысшей производительности каждой скважины.
- А ЭЦН дает больше, чем фонтан? - На сей раз мой вопрос оказался наивным. Проблема лежала в иной плоскости.
- Конечно, больше! Первая разведочная скважина фонтаном давала порядка 150 кубов, а с переводом на ЭЦН -290. Но дело в том, что при таком отборе нефти необходимо поддерживать пластовое давление, возмещать взятое. То есть, иначе говоря, закачивать воду в пласт. А сейчас совершенно ясно, что цех ППД сюда доберется не раньше осени. И это не единственный случай, когда наземные службы отстают от добытчиков. Что ни возьми - хоть электрообеспечение, хоть труба - все это сегодня сдерживает темп освоения. Потому в каждом случае надо решать исходя не из общих установок, а из конкретных обстоятельств.
Иные из такого рода сюжетов заставляют принимать воистину уникальные решения. Например, на Правом берегу долгое время слабым местом было отсутствие дожимной насосной станции -ДНС. А скважины уже давали нефть. Как послать ее в трубу? Тогда стали продавливать нефть на расстояние 28 километров по подводному дюкеру на Левый берег непосредственно погружными насосами из скважин. Конечно, способ не самый рациональный. Но единственно возможный в той ситуации.
Сейчас мультифазная ДНС уже запущена в строй. С ее помощью удалось снизить давление при перекачке нефти по тому же маршруту на шесть атмосфер.
Вскоре на Правом берегу заработает и более мощная насосная станция французской фирмы "Зульцер". Транспортировка сырья от скважины до трубы полностью наладится. Но тут же возникнет другая проблема. Уже сейчас новый ЦППН-2 на Приразломном еле справляется с потоком нефти, идущим с Приобки. А следующий этап - станция Каркатеево - уже "запирается" этим потоком. Удастся ли развязать все эти узлы синхронно, если учесть четырехкратное увеличение поступления сырья? От этого во многом зависит успех тех усилий, что предпринимают добытчики на Правом берегу.
Или вот еще простая будничная проблема, связанная с улучшением технологического оснащения промысла. Сейчас на Правый берег пришли несколько замечательных погружных насосов "Рэда-ДН3000". Если нашим обычным ЭЦН не под силу выкачать из скважины более 400 кубов в сутки, "Рэда" может поднять и 500 кубов. Правому берегу дают указание: оптимизировать скважину №7713. С помощью ЭЦН она давала 250-260 кубов, потом и вовсе "занулила". А есть немало оснований считать, что здесь запасы весьма богатые. Вот и предлагается поставить сюда "Рэду". И все бы хорошо, но издали - не только из Москвы, но даже из дирекции Приобки - трудно учесть особенности каждой скважины. А Михаил Макурин точно знает, что эта самая №7713 - одна из самых "кривых"скважин, то есть она пологая, притом велика интенсивность набора угла. "Рэда" же - при всех ее несомненных достоинствах - имеет длину большую, чем обычный ЭЦН, - целых 50 метров. Правда, наши нефтяники посылали специальный запрос в фирму-изготовитель, возможен ли спуск этой установки в такую специфическую скважину, и получили положительный ответ. Так что Макурину остается, казалось бы, только взять под козырек и выполнить приказ.
Но он пошел к тем специалистам фирмы "Рэда", которые работают здесь - непосредственно на Приобке, на Правом берегу, и еще раз посоветовался. А те честно признались: да, опустить вам эту установку, пожалуй, удастся, но вот поднять ее - вероятность этого приближается к нулю. Между тем стоит "Рэда" полмиллиона долларов и, естественно, рассчитана не на одноразовое использование.
Итог Макурин подводит кратко:
- Мы, наша геолого-технологическая служба, отстояли свою точку зрения. И было принято решение: "Рэду" в №7713 не спускать. Обойтись обычным ЭЦН.
Это один из многочисленных случаев, когда детальное знание своего хозяйства позволяет провести в жизнь самый рациональный подход. Для этого, конечно, требуется не только детальное знание каждого участка огромного месторождения, но смелость, твердость, умение аргументированно обосновать свою позицию. И всех этих качеств Михаилу Макурину не занимать.
Но хотя часты в жизни ведущего геолога и производственные конфликты, борьба со всевозможными неувязками на пути нефти, добываемой цехом, в котором он служит, Михаил доволен своей судьбой. Говорит об этом без пафоса, вообще ему не свойственного, но с той же твердостью, что ему присуща в отстаивании своей позиции:
- Я считаю, что у нас работа намного живее даже по сравнению с Левым берегом. Скучать здесь не приходится.
Степень "живости" происходящего можно снова представить в цифрах. Прошлым летом на Приобке работало всего семь человек ИТР, непосредственно связанных с добычей нефти. Сейчас цех добычи представлен 80 специалистами, разбитыми на две вахты.
А всего на Правый берег еженедельно на вахту заезжает 1300 человек. Все они - буровики, геофизики, строители, транспортники, электрики, монтажники, представители множества других профессий - так или иначе работают на сравнительно малый отряд добытчиков. На то, чтобы обеспечить им наилучшую возможность для быстрого разворота работы, наилучшие условия труда и жизни. И Михаил Макурин убежден в успехе ведущейся на Правом берегу грандиозной стройки:
- Все у нас будет: современный офис, а не те комнатушки, где пока ютимся. И культурно-спортивный центр, и вахтовый поселок на 600 мест - получше, чем на Левом берегу, хотя тот занимал первые места во всех конкурсах ЮКОСа.
И не когда-нибудь, а в самом скором времени. Темп взят такой, что в это легко верится.
И конечно же, жизнь Михаила Макурина не состоит из одного решения производственных проблем. Как всякому сибиряку, выпадают ему приключения, которые не заносятся в производственные отчеты, но запоминаются надолго.
Вот в прошлом году, как раз по весне, пятого мая, случилось. Поехал Михаил с коллегами в сторону села Селиярова на разведочную скважину, снять штурвалы с задвижек, чтобы местные ухари эти задвижки не крутили. Можно, конечно, было бы кого-то из операторов добычи послать, но выпал день чуть полегче, чем прочие, потому захотелось проскочить самим. Отправились на вездеходе - "гусянке". Благополучно миновали протоку. Сняли штурвалы, замерили устьевое давление на скважине, чтобы рассчитать пластовое. А когда с делами покончили, решили забросить спиннинги в мелкое озерко, что образовал паводок.
И такой пошел лов, что невозможно было остановиться. Оголодавшая на мелководье щука хватала новую блесну. Вытаскивали по три-четыре рыбины разом. Словом, через какое-то время счет уже пошел не на штуки, а на килограммы. А всего за 3 часа (если это только не рыбацкое преувеличение) улов составил 150 килограммов.
Когда же, двинувшись назад, добрались до протоки, то несказанно удивились. За время их отсутствия скудный ручеек, по дну которого легко переехали, превратился в мощную реку. Уровень воды поднялся на добрых полметра. Что делать? Вездеход, слава Богу, и плавать может. Вот и поплыли. И все бы ничего, но на середине быстрого водотока забило в гусеницу бревно, стал их транспорт неуправляемым. Понесло в сторону Оби. Правда, Михаил Макурин не склонен преувеличивать опасность:
- До Оби было еще далеко, нас бы обязательно на каком-нибудь повороте к берегу приткнуло.
Но вот так покориться судьбе не в характере Михаила. Велел он запустить двигатель на полную мощность. Должна же гусеница бревно перепилить! Расчет его оправдался и на этот раз. Береза оказалась трухлявой и легко поддалась. Вездеход снова обрел управляемость. Была достигнута еще одна маленькая победа.
