Кому на Руси жить хорошо - вопрос философский, однозначного ответа не имеет. А вот кому на Руси всегда приходилось солоно - так это мелкому чиновнику. Тем паче если сфера его деятельности задевала - хоть прямо, хоть боком - интересы высокоранговых особ. Пушкинского станционного смотрителя Семена Вырина помните? Его жизнь - "настоящая каторга, нет покою ни днем ни ночью". А некрасовского станционного смотрителя из "Генерала Топтыгина"?
"Много видел на тракту генералов строгих, нет ребра, зубов во рту не хватает многих". При социализме нефтебаза была что ямская станция век назад. Особенно в уборочную страду. ГСМ высокие чины выбивали, как некогда лошадей у станционных смотрителей. Только в девятнадцатом столетии применяли мат и зуботычины, а в двадцатом тот же мат и грозное: "Партбилет выложишь на стол!" А ведь неизвестно, что хуже. Без зуба и даже без ребра прожить можно, а без партбилета хорошо, если в ассенизаторы возьмут. Потому приходилось терпеть: нефтебаза хоть всю область снабжает ГСМ, а невелика контора - кто повыше, схарчить ее директора или зама может запросто. Прав гонитель, не прав, но слушать будут его, а обвиняемому рта не дадут раскрыть даже для последнего слова.
Геннадий Александрович Быков эти правила игры хорошо знал - на Пензенской нефтебазе работает он с 1965 года, так сказать, с молодых ногтей. Но однажды - был он тогда еще замдиректора - не выдержал. Когда стал один начальственный баритон ни за что ни про что костерить его шефа по телефону на все лады, да на таком могучем звуковом регистре, что его художественный мат-перемат был на всю контору слышен, схватил тогда Быков параллельную трубку и, набрав полные легкие воздуха, рявкнул:
- Это кто такое себе позволяет?
Могучий поток на мгновение затих, натолкнувшись на препятствие. Но потом забурлил громче прежнего: - Кто? Первый секретарь Иссенского райкома Свешников! А ты откуда взялся? Ты кто? - (Далее следовали невоспроизводимые характеристики нового собеседника.)
Быков, дождавшись паузы, ответил спокойно:
- А я партийный секретарь нефтебазы. Недавно избрали. Сейчас позвоню секретарю обкома.
Баритон задохнулся - должно быть, от наглости выскочившей "пешки", - хряпнул трубкой по аппарату. Директор нефтебазы Юрий Иванович Евсеев сказал обреченно, не глядя на Быкова:
- Будет нам обоим на орехи.
Тут снова задребезжал телефон. Быков снял трубку. Звонил заведующий сельхозотделом Пензенского обкома Борис Кузьмич Семенов (Геннадий Александрович ныне помнит фамилию, имя, отчество, хоть уже больше четырех пятилеток минуло). Кузьмич в обычные дни допоздна куковал в своем кабинете, а уж в уборку нередко за полночь засиживался.
Семенов попенял Быкову:
- Ты что это районное руководство учить вздумал?
- Бузатер он - вот кто. Фонды свои растряс, а теперь на горло берет. Будто не знает, что мы только по фондам может отпускать. А если фондов нет… Нам тоже в тюрьму неохота.
- Спасибо, разъяснил! - довольно хохотнул Семенов. - Разберемся с Исским районом. Но ты смотри там, Быков, чтоб не зарывался.
На том кончился нефтебазовский "бунт на коленях". Пензенский Кузьмич был мужиком деловым, толковым, даже справедливым, когда позволяла партийная субординация. Иногда защищал нефтебазовских, которых всяк кому не лень пытался сделать крайними. Первый из Иссы, должно быть, и Кузьмича достал, потому, видать, был доволен Семенов, что получил тот по носу. Словом, спущено было дело на тормозах.
Этот эпизод рассказал мне Геннадий Александрович Быков после того, как я то ли пять, то ли шесть раз попросил его вспомнить о каком-нибудь конфликте, происшедшем за 35 лет работы на нефтебазе. Просто, будучи хозяином вежливым и радушным, он уступил напору гостя. Для него же самого эта история не представляла никакого интереса. Быков рвался рассказать о других своих победах - о том, как сумел за прошедшие годы поднять предприятие с пещерного уровня до современного. В этом он не проявлял излишней скромности. Выразился так: "Все, что здесь есть, каждый гвоздь моими руками, как говорится, прощупан". С истинным удовольствием водил он по своему хозяйству, демонстрируя все переустройства. И проделывал все это не торопясь, со вкусом, не жалея времени. Он и старые фотографии специально приготовил, чтоб дать возможность сопоставить, будто на агитплакате: так было, так стало.
Все это действительно производило сильное впечатление. Предприятие, которому отдал Быков, считай, всю трудовую жизнь, создано было в послевоенном сорок шестом - вернее, перепрофилировано из какой-то забытой Богом спиртобазы. Поставлена она была в болотистой низинке у железнодорожных путей. Состояла база из четырех резервуаров-ветеранов, склепанных еще в эпоху братьев Нобелей, о чем свидетельствовали фирменные знаки, отчеканенные на лючках. Еще был небольшой склад, куда вручную закатывали (а потом выкатывали) двухсотпятидесятикилограммовые деревянные бочки с солидолом. Между резервуарами росли вековые дубы. Сквозь многочисленные дыры в заборе легко проходили коровы, издавна облюбовавшие здешнюю сочную траву. По весне базу заливали воды реки Суры, бегущей через всю Пензу. Образовывались озера глубиной до двух метров. Потом вода уходила с территории предприятия медленно и как бы неохотно. Так выглядела нефтебаза и в момент своего создания, и в 1965 году, когда Быков, двадцати двух лет от роду, успевший к тому моменту закончить нефтяной техникум, пройти армейскую службу и жениться, был приглашен сюда работать механиком. Зарплату ему положили 100 рублей - не зашикуешь по тем временам (для сравнения: "Жигули" первой модели, которые стали выпускать в 1970 году, стоили 5,5 тысячи). Да еще, к великой радости молодожена, отвели ему комнату с печкой площадью 9 квадратных метров в здании, стоявшем на территории нефтебазы - среди дубов и резервуаров. Несмотря на все эти скромные реалии бытия, как выразился Быков, "работалось с большим воодушевлением. Ведь у нас какая цель была? Построение коммунизма".
Как свидетельствуют многочисленные факты, страна и в целом многие другие страны, разбросанные по четырем континентам Земли, с поставленной задачей не справились. Быков же при построении материальной основы светлого будущего в одном конкретно взятом болоте преуспел много больше среднемирового социалистического уровня.
За годы его работы всю площадь нефтебазы подняли на метр, территорию заасфальтировали, огородили забором. Вводили в год по одному резервуару, заменили все проходящие по территории предприятия трубопроводы. Построили и оснастили новую насосную станцию, котельную, химлабораторию, контору, цех разливки масел в мелкую тару. Словом, подводит тог Быков: все, что хотели сделать, то и сделали. - Может, что-то все же не удалось?
- Нет, все получилось.
Сам Быков уже через год после прихода на нефтебазу стал заместителем директора. Впрочем, это не было головокружительным взлетом карьеры. Все обстояло куда проще. Раньше не значилась такая должность в штатном расписании нефтебазы, потом ее ввели. И старательного паренька перевели на нее, добавив ему 20 рублей зарплаты. Добавка была очень кстати. Ибо тогда родился у Быкова сын Александр, что, естественно, вызвало значительное увеличение расходной части семейного бюджета.
А по сути дела, круг его обязанностей не изменился. С самого прихода вся база перешла под его начало. Ибо прямой его руководитель - Павел Петрович Прохоренко, которого Быков называет вторым отцом, по основной своей должности был уполномоченным по Пензенской области сперва Госснаба, потом Госнефтепродукта, а база в областной столице была как бы привеском к его заведованию. Всего же было в его подчинении 17 баз, разбросанных по территории области. Так что в детали, особенно технические, вникать ему было недосуг.
Да трудно давалось Павлу Петровичу постижение даже той примитивной техники, которой были вооружены подведомственные предприятия, по той простой причине, что образование Прохоренко состояло всего лишь из четырех классов начальной школы.
- Был он чистый практик, - поясняет Быков. - Но цифры, которые ему полагалось контролировать, на зубок помнил. И в общей ситуации досконально разбирался.
- Вы назвали Прохоренко вторым отцом …
- Да, в том смысле, что многое у него перенял. Был он человек категорического слова. Что пообещает, всегда выполнит. Я того же придерживаюсь. И при этом был Павел Петрович требовательным, хотя ни на кого не повышал голоса, никого никогда не обидит…
А производство осваивать пришлось Быкову в основном самостоятельно. Выходило это само собой. Поскольку Геннадий жил непосредственно на нефтебазе, то его, когда возникала необходимость, вызывали днем и ночью. Мотор ли не запускается, бензин ли не перекачивается, насос заглох - все болезни лечил один доктор. Быкова это не тяготило. Главное - доверие получил полное. А это он больше всего ценил. В замах директора Быков отходил более двадцати лет. Сперва при Прохоренко, потом при Евсееве, о котором уже шла речь. Директором нефтебазы Геннадий Александрович стал в 1989 году, когда было создано объединение "Пензанефтепродукт", которое Евсеев возглавил.
Геннадий Александрович рад, что дожил до того времени, когда всякие дерганья и разные глупые игры с фондами отошли в прошлое. Он убежден, что с переходом в ЮКОС жить и работать стало куда легче. Ситуация после нескольких лет бестолковщины стабилизировалась. Теперь бензин, дизтопливо, масла база получает с заводов компании - известно, когда и сколько, известно, кто из потребителей должен его получить, какое количество надо поставить на автозаправочные комплексы.
…Последним, что продемонстрировал мне Быков, была дачка, построенная в первое десятилетие его работы на базе, когда жил он еще на территории предприятия. Про дачку поминали несколько коллег Геннадия Александровича с загадочной улыбочкой. Вот я и попросил мне ее показать.
Выполнить просьбу оказалось нетрудно, ибо расположена усадьба метрах в ста от ворот нефтебазы. По сути дела, дорогу перешли - прибыли. И куда, вы думаете, прибыли? Да на то самое болото, которым была территория нефтебазы, пока не подняли ее на метр. А тут самая настоящая хлябь - с протокой, полной мутной, заросшей ряской воды, с оконцем водным. И между ними - калитка, заборчик, хибарка, такая маленькая, с такими жиденькими стенами, что почти полное отсутствие мебели глядится вполне нормально, ибо жить в этом строении все равно невозможно - разве переждать дождь или передохнуть часок от земляных работ.
А за хибаркой - плантация: сотки две-три земли, отвоеванной у болота, из которой прет всякая огородная снедь. И на краю всего этого великолепия - гордость хозяина, то, что он сам называет прудом: яма квадратной формы метра этак два на два, естественно, полностью залитая водой. Геннадий Александрович сказал, что в пруде у него и карась разведен, и купаться в жару можно. А больше всего любит он на берегу этого водоема посидеть. За полчасика любая, даже самая что ни на есть свинцовая усталость проходит.
- А комарики? - спросил я осторожно.
Быков улыбнулся как-то виновато, будто я завел речь о какой-то его недоработке:
- Как же без них? Видите, что вокруг?
- И не мешают созерцательному настроению?
- Ко всему можно привыкнуть, - философски заметил Геннадий Александрович.
