Не знаю, есть ли еще на свете народ, кроме русского, который так склонен иронически относиться к самому себе, который так легко сочиняет и легко повторяет обидные высказывания по своему адресу? А сколько разного рода прибауток нацеленно бьет по самому, кажется, дорогому - малой родине? Что стоит, например, "Пенза толстопятая" (неповоротливая, что ли, сермяжная, туповатая?)! Или вовсе, казалось бы, оскорбительное: "Елец - всем ворам отец". (Не довелось мне в Ельце побывать, но с одним его уроженцем дружил, честнейший и добрейший парень! Да и как поверишь, что один маленький город служит поставщиком уголовного сословия на всю Россию?) Но, наверное, всех перещеголяли в самооговоре уроженцы той области, которая и ныне называется Кировской. Целое не шуточное придисловие про себя охотно твердят:
Вятские - ребята хватские.
Попадается один - всемером победим.
А коли один на один,
Так и котомку отдадим.
Хотя ни трусостью, ни каким-то особым коварством здешний народ вовсе не отличается (бывал там, со многими вятичами знаком - труженики, мастера по лесному делу). И если уж говорить всерьез, то еще можно согласиться с тем, что "вятские - ребята хватские". В том смысле, что рукастые, схватывают любое мастерство на лету.
Этим отличается и человек, о котором предстоит рассказать, - Анатолий Арсентьевич Воробьев, ныне начальник Киняминского участка цеха добычи нефти и газа №4 (ЦДНГ-4) НГДУ "Майскнефть", как раз вятич по рождению. Немало разных должностей, даже специальностей выпало ему поменять за 46 прожитых лет. И на каждом месте оказывался он человеком "хватским". А уж истинно вятским мастерством - ставить баньки, рубленные хоть "в лапу", хоть "в чашу", - он широко известен по дальним ближним промыслам объединения "Юганскнефтегаз", хотя к прямым его обязанностям нефтедобытчика это вовсе никогда никакого отношения не имело.
Познакомился я с Анатолием Арсентьевичем в двадцатых числах марта - на Киняминском участке, который он только-только принял, не проработал здесь до конца даже первой пятнадцатидневной вахты. Но чувствовалась в Воробьеве хватка настоящего хозяина, который, принимаясь за трудное, изрядно запущенное дело, уже знает, что предстоит переменить, и своего непременно добьется, хотя времени у него оставалось в обрез. Начавшее пригревать весеннее солнце медленно и неотвратимо разрушало зимник - главную связь этого дальнего промысла с основными базами поставки, да и вообще со всем миром. И значит, успех работы в ближайшие полгода зависел от разворотливости нового руководителя Кинямина. От того, сумеет ли завезти все необходимое на свой участок, раскидает ли то, что уже завезено, по кустам, пока еще скованы морозом здешние непролазные болота.
Видел я Воробьева и несколько позже, на торжестве, посвященном четвертьвековому юбилею Южного Балыка - месторождения, на котором проработал Анатолий Арсентьевич 22 года - почти с самого начала освоения.
Должен признаться, что на Южном Балыке я Воробьева не сразу узнал. Приодевшийся в честь праздника по-парадному: в тонких очёчках, в модном полупальто, в фетровой кепочке, - он как бы потоньшел, сузился в плечах. Отчего гляделся представителем вовсе не промыслового сословия, а каким-нибудь ученым мужем, педагогом, врачом.
Пожалуй, в тот момент на медика он был более всего похож. И тут не совсем случайное совпадение. Ибо судьба чуть не сделала Воробьева как раз врачом. Во всяком случае, на заре туманной юности он проделал полпути в этом направлении - закончил медучилище, получил фельдшерский диплом и даже некоторое время имел практику в качестве фельдшера.
Когда понимаешь, насколько был реален такой вариант в его жизни, невольно тянет порассуждать о том, какую огромную роль играет случайность в судьбе каждого из нас. И еще о том, как сужается выбор жизненного пути не в крупном городе, где к услугам "юноши, обдумывающего житье" сотни разных университетов и колледжей, а в глубинке, где учебных заведений, как говорится, кот наплакал, далеко же оторваться от родного порога мешает тысяча разных причин.
Анатолий Воробьев родился на самом юге Кировской области, неподалеку от границы с республикой Марий Эл, в деревне, имя которой сразу определяет ее размеры - Малый Китяк.
Родители трудились на сельскохозяйственной ниве. Отец, который, слава Богу, и сегодня в свои 82 года еще могуч и крепок, хотя и всю войну прошагал, потом был бригадиром тракторного отряда. Матери его выпал более короткий век. В войну она еще совсем девчонкой, выполняя начальственный призыв, села на трактор, заменив ушедших воевать парней. А тракторы были колесники, с открытыми кабинами.
Дальше по цепочке: постоянные простуды, ревматизм, осложнение на сердце. А какое лечение в дальней деревне, ежу понятно. В общем, она с молодых лет постоянно болела, и хотя посчастливилось ей все же увидеть двух своих детей - сына и дочь - уже взрослыми, в конце концов недуг сделал свое черное дело.
Анатолий Воробьев, закончив пятнадцати годов от роду деревенскую восьмилетнюю школу, возмечтал о профессии романтической - хотел стать военным летчиком. Но первая же медкомиссия в военкомате поставила на этом крест: зрение для летного дела оказалось слабым.
Старшая сестра, уже к тому времени закончившая педучилище в недалеком городе Советске, была оставлена в том же заведении освобожденным комсомольским секретарем. Сестра предложила Анатолию переехать к ней, обещала посодействовать принятию и его в свою "альма-матер". Юному Воробьеву горожанином стать хотелось, но к учительской стезе он не чувствовал ни малейшего призвания. Нашли компромиссный вариант: Анатолий перебрался к сестре и поступил во вторую имеющуюся в Советске "кузницу кадров" - медучилище.
В 1973 году оно было успешно завершено, и юный специалист получил направление в родную деревню - заведовать там фельдшерским пунктом. Среди разных медицинских подвигов, которые совершил Анатолий до ухода в армию, - принятие двух родов. Одни принял на дому, так как из-за распутицы вывезти роженицу в город не имелось возможности.
Со вторыми вышло еще экзотичнее. Он вел роженицу вместе с ее мужем к шоссе, проходившему в двух километрах от Малого Китяка. А женщина, только поднявшись на гору, выказала все признаки, что должна разрешиться немедля.
Там, на горе, и появилась на свет Божий девочка, которую назвали Леной. Интересное совпадение судеб. Сейчас эта Лена живет в Нефтеюганске, давно замужем, закончила, как и ее спаситель, медучилище, работает медсестрой в городской больнице. И хотя Анатолий Арсентьевич - человек не набожный, называет Лену своей крестницей.
В армии Воробьев вроде бы должен был служить по своей специальности. Но пока добрался из деревни до военкомата, медицинскую команду уже отправили по назначению. Его продержали 4 дня на сборном пункте, а потом высоким чинам надоело ждать. И послали Анатолия в учебку связи под Полтаву. А далее - по новой специальности в Забайкальский военный округ.
Когда в мае 1975 года демобилизованный сержант-связист вернулся в родную деревню, он оказался человеком без профессии. Ибо чтобы возобновить фельдшерский диплом, необходимо было пройти переаттестацию. А сложилось так, что ему надо было сразу зарабатывать на хлеб. И устроился бывший фельдшер и бывший связист на машиностроительный завод в самом близком к Китяку городе с красивым именем - Вятские Поляны. Стал наладчиком холодно-прокатного оборудования. Там и трудился полтора года. Правда, медицинские знания приходилось применять: мать уже чувствовала себя совсем плохо - и Анатолий делал ей уколы, проводил и другие курсы лечения. Работа же была ему не совсем по душе, да и мотаться каждый день по полсотни километров на автобусах - кого это приведет в восторг. Но тут приехал в отпуск односельчанин Петя Зайцев и стал хвастать: мол, я шофер у начальника в Нефтеюганске - там такое разворачивается! Люди очень нужны. Будет и настоящая мужская специальность, и хорошие деньги.
Как говорится, "голому собраться - только подпоясаться ". И поехал Анатолий вслед за Петей Зайцевым.
В августе 1977 года он получил направление на Южный Балык …
Память у Воробьева цепкая. И когда во время праздника двадцатипятилетия знаменитого месторождения нас привезли на то место, где оно начиналось, Анатолий Арсентьевич уверенно показывал, каким застал Южный Балык, когда появился здесь.
- На работу я вышел 7 сентября 1977 года. Привезли на вертолете. Южному Балыку было тогда полтора года. Дороги ещё сюда не проложили, но щебень из Тагила уже завозили. Порядок на площадке был полный. На отсыпанном щебёнкой прямоугольнике стояло по периметру восемь жилых вагончиков, красный уголок, столовая. Вдоль вагончиков проложены тропинки, все аккуратно, чисто. На свободной территории посеяна трава. Потом мы сами здесь и деревья посадили. А кругом тайга. ДНС-1 еще только строилась. На том же вертолете, что и я, прилетел начальник промысла Степан Петрович Новокшенов - его уже нет, к сожалению, в живых. Привел он меня к ребятам. Вот, мол, вам новый кадр. Учите его уму-разуму.
Народ на Южном Балыке работал молодой. Все почти одних лет. Моим прямым наставником стал оператор Валерий Пензин. А начальником смены - Владимир Палладьевич Лесков (мы с ним только что здоровались - он теперь в НГДУ "Мамонтовнефть" работает).
Пензин мне в общих чертах рассказал, как устроена скважина, в чем мои обязанности. С тем багажом проработал я первые три месяца. Потом послали на курсы. Учился так старательно, что даже удалось сдать не на третий разряд, как было положено, а сразу на четвертый.
Ну, стал постигать все тонкости профессии. Учили меня, как промывать скважину, чтобы она зафонтанировала на воде, без применения компрессора, которых к нам не успели забросить. Конечно, научился грамотно брать пробы, осматривать свой участок и всему прочему, что должен уметь оператор. В семьдесят восьмом Южный Балык дал первый миллион тонн. На проектную мощность - семь миллионов - вышел в восемьдесят четвертом. Почти все его освоение прошло при мне. Скважины разбуривались, ДНС запускались: в октябре 1977 года - первая, в 1981-м - вторая, в 1991-м - третья. Получил здесь пятый разряд. В 1992 году заочно окончил Ноябрьский нефтяной техникум, стал мастером …
В первые годы работы на новом месте Анатолий Воробьев показал мастерство, которому был с детства обучен. Не было на промысле баньки, и это вызывало постоянное недовольство операторов, особенно тех, кому было под сорок и кого называли стариками. Они и навалились на начальника цеха: что за условия жизни - после смены попариться негде? Начальник вызвал Воробьева:
- Ты же вятский, деревенский, должен владеть топором!
- Да вроде учил отец.
- Вот берись, народ готов подсобить в нерабочее время.
И они принялись за дело. Двуручными пилами навалили лес, стащили его на отсыпанную щебёнкой площадку, ошкурили. Потом топорами сняли боковины, превратив бревна в полубрус. Да еще отстрогали - красоты ради - рубанками. А уж потом срубили стены "в чашу", подняли сруб. Как положено, дали ему подсохнуть, после чего капитально посадили на паклю.
Баня вышла на загляденье, она и сегодня исправно выполняет на Южном Балыке важную свою роль, хотя ее внешний вид претерпел некоторые перемены.
Но главным, само собой, оставался промысел. Воробьев постепенно постигал тонкости новой профессии так же детально, как некогда плотницкое искусство. А жизнь то и дело устраивала ему суровейшие проверки: сумеет ли выбраться из такой ситуации, когда, кажется, уж вовсе никакого выхода нет.
Вот раз, когда уже был Воробьев мастером, коллега его Вадим Дутчак попросил Анатолия разобраться с одной скважиной, у которой преувеличение нагрузки по непонятной причине подклинивало движок. В результате срабатывала защита - и скважина останавливалась. Сели на "уазик" Воробьева, добрались до куста. Анатолий Арсентьевич открыл станцию управления и попробовал запустить скважину. Вроде пошла. Потом резко стала возрастать нагрузка - опять "стоп машина". Попытался запустить второй раз - вдруг хлопок и непонятно откуда взявшийся рев. Воробьев еще прикидывал, какие тут могут быть причины.
Как услышал крик шофера: "Вон туда посмотри!" Повернул голову и обмер: над кабельным вводом (место, где кабель уходит под землю) вырос высоченный язык пламени. Что может быть дальше - представилось мгновенно. Уровень скважины начнет подниматься. Огонь перекинется на нефть. И тогда …
Воробьев крикнул Дутчаку:
- Бери "уазик", лети за пожарными!
- А ты?
- Я здесь поколдую.
Когда остался один, наступила вдруг неожиданная ясность. Побежал к замерной установке, закрыл задвижку. Не подействовало. Бросился к скважине. Горел чистый газ, температура была немалая. Но Воробьев, прикрывшись кожанкой, подобрался к скважине и сумел перекрыть еще одну задвижку - затрубную. Гул чуть поутих, судя по звуку, давление уменьшилось.
Тут он заметил куртку, брошенную кем-то из подземных ремонтников. Набил ее песком, смочил водой в ближней лужице с размаху бросил в отверстие, откуда вырывался огонь, - пламя сникло. Но он понимал, что это только на поверхности. А внизу, в скважине, огонь продолжает бушевать. Чтобы проверить, выдернул свой самодельный тампон. И опять жахнуло. Тут он заметил, что на земле горит жила полуоборванного кабеля. Может, она и стала тем фитилем, из-за которого начался пожар? Затоптал огонь ногами. Еще потолще набил самодельный тампон, получше смочил его водой снова бросил в отверстие. Пламя сникло. Подождал несколько минут, снова выдернул куртку. Огонь вновь не вспыхнул. Теперь он стал уже спокойно ждать, когда остынет скважинная арматура. Газ хотя уже не горел, но пробивался через вырванные кольца. И его поток надо было остановить. Когда до железа уже стало можно дотронуться, он перекрыл одно за другим три отверстия, сделанные под кабель, скрепил их резиной, поставив сверху металлический пятак, и насколько можно затянул это самодельное сооружение кран-буксой. Конечно, мера временная. Но шипения газа не стало слышно. Значит, до приезда ремонтников его заглушка продержится.
Тут раздался резкий звук пожарной машины. Услыхав про открытый огонь, на куст скважин прилетел в полной боевой форме начальник ВПЧ.
- Где? - спрашивает.
Воробьев усмехнулся:
- Пока вас дождешься, на воздух взлетишь. Пришлось самому расстараться! - Как ты умудрился?
- Это я поначалу растерялся. А когда сообразил, что к чему, понял, что делать. Да вот еще повезло: куртку какой-то расхлябай очень кстати здесь бросил …
Как человека холостого, Воробьева в Нефтеюганске поселили в общежитии. В том же микрорайоне, но уже в собственной квартире, жил его друг и земляк Алексей Перминой с женой Валей. К ним Анатолий часто заходил в свободные от вахты дни. Валя то и дело заводила разговоры: пора, мол, и тебе, Толя, остепениться, давай невесту найду. Воробьев только отмахивался: "Тоже мне сваха! Загорится - сам найду. Пока мне так вольготно". Но Валя стояла на своем. Даже пригрозить ей пришлось: "В гости ходить перестану. Что за дела? Только порог переступишь - об одном разговор". Однако Валя была настырная. Четыре года искала она Воробьеву невесту, пока наконец не объявила: нашла. Прямо в их подъезде организовали детскую комнату милиции, а командует там замечательная девушка Людмила, старший лейтенант, педагог по образованию, только недавно переведена с "большой земли".
В общем, молодых людей познакомили. А всего через несколько месяцев они и вправду сыграли свадьбу. Через год родился у Воробьевых сын - Андрей. Сейчас ему уже девятнадцать. Учится в Тюменском нефтяном университете. А дочь, что появилась на свет в 1988 году, пока еще школьница. Сама же Людмила Павловна за прошедшие годы дослужилась до подполковника. В этом высоком чине ушла в отставку, сейчас работает в городской администрации Нефтеюганска. Для домашнего употребления сложное название своей нынешней должности упростила - "секретарь по борьбе с наркотиками"…
Воробьев проработал на Южном Балыке до тех пор, пока не стало месторождение выдыхаться. Промысел был преобразован в "ооошку". Тогда Анатолий Арсентьевич перешел в "Правдинскнефть". Оттуда его перебросили на Приобку, но там не сложились отношения с начальством. И тогда ему предложили возглавить дальний Киняминский промысел. Начальник ЦДНГ-4, расположенного в Угуте, в состав которого входит Кинямино, - тот самый Вадим Иванович Дутчак, с которым много лет назад выпало Воробьеву устранять пожар на Южном Балыке, - сам предложил:
- Пошли ко мне. Я тебя давно жду.
И Воробьев согласился. Теперь для него все начинается, можно считать, сначала. Несколько лет назад на Кинямино делалась большая ставка. Потом наступили тяжелые времена. Бурение здесь резко сократилось. Уже работавшие восемь скважин отдали в аренду мелкому добывающему предприятию из того же Нефтеюганска. А с арендатора что взять? Временщик, он есть временщик. Общежитие отстроил кое-как, слепив под одну крышу несколько старых вагончиков. Зимой здесь на полу вода замерзает, требуется провести капитальный ремонт.
Оборудование арендаторы запустили так, что несколько месяцев еще придется его приводить в порядок. С действующими скважинами тоже предстоит основательно поработать. Но все это не пугает нового начальника участка - не впервой. Вот только б зимник подольше постоял. Чтобы успеть завезти все необходимые материалы.
Когда обсуждали с начальником цеха первоочередные дела, связанные с подготовкой к будущей уже зиме, Дутчак среди прочего упомянул про баньку. Воробьев в ответ усмехнулся:
- Вот этот пункт можешь, Вадим Иванович, из своих планов вычеркнуть. Сами поставим. Да еще получше, чем на Южном Балыке. Подскакивай осенью - пропарим так, что век не забудешь.
