На установку Голованова привезли в первом часу ночи. Пока шел от автобуса до аппаратной, поеживаясь от мороза и шквального ветра, все задирал голову вверх, пытаясь разглядеть, как направление этого самого ветра соотносится с местом разрыва колонны. Но снизу ничего не было видно. И это немного успокаивало. Раз не видно - значит, огня нет. Только потом сообразил, почему миновала самая страшная беда. Когда вдруг из верха колонны веером хлестанул горячий бензин, ветер стал относить его в сторону от установки, рассеивал на брызги, студил на лету. Оттого не случилось возгорание. Остальное стало проясняться, когда, быстро переодевшись в робу, залез наверх колонны. Впрочем, не сразу. Лампочка-"шахтерка" светила тускло. А тот же счастливый ветер вышибал слезу.
Установку уже отключили, сняли давление. Бензин фонтаном больше не выбивался, но продолжал стекать по трубам стенкам. Когда наконец добрались до линии орошения, увидели края разорванного сварного шва. Стало ясно, что эта лопина явилась причиной аварии.
Стоял на дворе год 1968-й, Владимиру Голованову было двадцать два. Всего несколько месяцев прошло с тех пор, как его назначили механиком установки АВТ-2 Куйбышевского НПЗ. Но новичком он себя не чувствовал. На завод пришел в шестьдесят третьем - проходил здесь несколько месяцев практику студентом техникума. В шестьдесят пятом, получив диплом, начал работать слесарем в ремонтном цехе. Туда же вернулся после армии. А механиком был назначен в самую горячую пору, когда начался ремонт АВТ-2.
Тут уж досталось ему на всю катушку. Установку "бомбили": разваливали на блоки, вскрывали оборудование, проводили ревизию - что сгнило, что надо менять, что еще постоит. На площадке работало множество незнакомых людей из подрядных организаций, у всех были непременно вопросы к механику. А он подчас не знал, что на них ответить. Много раз выручал первый наставник Голованова, тогдашний механик цеха Юрий Иванович Поршанин. Он иногда просто говорил: сделать надо так, так, почему - после разберешься. Сам же цеховой механик удивительно умел разложить все по полочкам, выискать главную направляющую, на ней сосредоточить усилия, а второстепенное несколько отложить. И еще советовал Поршанин Голованову, пользуясь ремонтом, облазить все узлы установки, пощупать каждую деталь руками, потом сравнить увиденное с описанием тех же агрегатов в технической документации. Голованов выполнил все это неукоснительно. Потому уже к концу ремонта имел довольно полное представление об АВТ-2. За все это Владимир Мефодиевич Голованов и сегодня благодарен своему учителю.
Юрий Иванович уже несколько лет на пенсии, а Голованов постоянно находит время навестить Поршанина. Если уж совсем запарка на работе, то звонит Юрию Ивановичу непременно.
В ту февральскую ночь шестьдесят восьмого Голованов быстро прикинул, что предстоит сделать. Нужно было освободить и пропарить линию орошения, заварить лопину, заменить штуцер. Но самое трудное - вновь потом запустить установку в мороз, когда быстро превращаются в лед вода и конденсат. Пока автобус ездил в поселок собирать слесарей, сварщиков, Голованов уточнил с руководством цеха план ремонта. А потом двое с половиной суток вместе с рабочими реализовывал этот план.
Когда установка снова заработала, а обветренные, обмороженные, вымазанные до черноты работяги спустились вниз, тогдашний начальник цеха Вениамин Васильевич Мещеряков распорядился так: "Мужики, автобус развезет вас по домам. Два дня чтобы я вас здесь не видел. Отсыпайтесь, приходите в себя".
Тот случай как бы подтолкнул мысль молодого механика. Он стал размышлять, отчего часто возникают ситуации, в какой-то мере похожие на ту, которую только что пережил: рвутся стыки, пробиваются фланцы - словом, так или иначе горячие нефтепродукты, гонимые под большим давлением, вырываются на волю воспламеняются, соприкоснувшись с кислородом воздуха. Причин, конечно, великое множество. Но Голованов поначалу выделил одну. На установке в основном работали поршневые насосы. А этим агрегатам по самой их природе свойственна пульсация. То есть гонимый ими поток то движется медленно, то резко набирает темп. И в какой-то момент скорость его становится разрушительной.
Здесь нельзя все понимать буквально. Соображения Голованова вряд ли имели прямое отношение к причине аварии, в ликвидации которой он участвовал. В этом случае насосы гнали не слишком вязкий и тяжелый продукт. Вернее сказать, эта история сыграла ту же роль, что упавшее с дерева яблоко в открытии Ньютоном земного притяжения. Зато по отношению к другой части установки - вакуумным системам, где поршневые насосы перекачивали гудрон, оставшийся после первичной переработки нефти, на мазутные термокрекинги, - подозрение механика было вполне оправданным. Тут-то как раз шел продукт вязкий, тяжелый, сильно разогретый. И причиной разгерметизации фланцевых соединений (а она здесь то и дело происходила) могло быть как раз усиление пульсации.
Голованов предложил на этом узле заменить поршневые насосы на центробежные. Поначалу его идею никто не воспринял всерьез, не только на НПЗ, по всему объединению гудрон перекачивали поршневыми насосами и не видели в том большой беды. Но идею поддержал Юрий Иванович Поршанин, хотя и не без некоторых колебаний. А еще через несколько месяцев Голованов убедил в своей правоте и более высокое руководство -начальника цеха, главного механика завода. Владимир великолепно знал достоинства центробежных насосов, ибо, будучи слесарем, не раз своими руками собирал и разбирал их. Потому был готов ответить на каждое возражение. Главный же его аргумент - в случае применения центробежных насосов пульсация значительно уменьшится, практически исчезнет - в конце концов все же подействовал.
При очередных ремонтах стали заменять насосы на АВТ-2, на родственных установках - АВТ-1 и АВТ-3. И там, где переходили на центробежные, сразу же значительно более редким событием становилась разгерметизация фланцев. Мало того, плавная подача гудрона на термокрекинги привела к тому, что эти аппараты стали куда реже давать сбои. Словом, молодому механику удалось на практике доказать эффективность своей идеи. Владимир Мефодиевич Голованов и сегодня, когда реализованы уже более сотни его рацпредложений, когда из-за обилия благодарностей за них в трудовую книжку пришлось вклеивать уже третий вкладыш (при всего одной записи о приеме на работу!), искренне удивляется, как тогда пришла ему в голову такая вроде бы простая, но столь эффективная идея: "Ведь еще совсем пацаном был. А никто другой почему-то до этого не додумался".
Ну а дальше, как это бывает у россиян, лиха беда начало. Повсюду, где ему довелось работать - и на той же АВТ-2, и при консультировании строительства АВТ-4, потом на ЭЛОУ-АВТ-5, рассчитанной на переработку 3, 5 млн тонн нефти, уникальной установке даже в масштабах всей Европы, механиком которой он проработал четыре года, - постоянно обнаруживал Голованов узлы оборудования, требующие усовершенствования, и непременно находил, как эти усовершенствования осуществить. Одна из его историй, связанных с АВТ-5, напоминает многосерийный детектив. "Пятерка" с самого начала комплектовалась почти исключительно импортным оборудованием. Правда, и в нем первый начальник установки Сергей Николаевич Якимов механик Голованов, образовавшие великолепный тандем, нашли немало погрешностей. Еще на стадии монтажа они убедили и проектантов, и зарубежных партнеров некоторые узлы кардинально переделать.
Но одним решением поставщиков из Германии оба руководителя АВТ-5 оказались очень довольны. Речь идет о торцовых уплотнениях насоса - извечной головной боли эксплуатационников многих установок. По этому поводу немцам было прямо заявлено: "Ваши торцовые уплотнения очень надежны, просты в эксплуатации, не требуют техобслуживания. Они во всех отношениях нас удовлетворяют".
Кажется, чего же лучше? Но дело в том, что немецкие уплотнения - графитовые кольца разных размеров и конфигураций - могли если не пустить завод по миру, то уж во всяком случае пустить под откос экономические показатели новой установки. Даже небольшие колечки - а их нужно много, ведь как бы ни была совершенна деталь, она в свой срок изнашивается, - весом всего в 9 граммов немцы продавали за 385 дойчмарок. А на одно торцовое уплотнение шло восемь разных колец. И те, что были весом потяжелее, стоили соответственно еще дороже.
И вот тут Голованов предложил не покупать у немцев такие колечки, заказывать их исключительно отечественным производителям. Каким именно - он уже знал. Есть в Ульяновске такая фирма "Унихимтекс". Она выпускает графитовую ленту, спеченную особым образом, которая, по мнению механика, вполне годилась для производства торцовых колец. Сказано - сделано: составили чертежи, оформили заказ и получили колечки, которые ничем не уступали немецким, но стоили всего по 285 рублей за штуку. Это конец первой серии.
Вторая начинается с того, что и такая цена (меньше первоначальной в 20 раз!) показалась Голованову слишком дорогой. У него с самого установления контактов с ульяновцами возник в голове план по ее снижению. И ради осуществления этого плана Владимир Мефодиевич купил у партнеров 14 килограммов той самой замечательной графитовой ленты. Ульяновцы, не заподозрившие подвоха, продали ее оптовому покупателю довольно дешево. А между тем в слесарке АВТ-5 было устроено небольшое производство по выпуску графитовых колец. Разработали и сделали оснастку, пресс-формы. Купили аналитические весы, чтобы с большей точностью взвешивать и сырье, и готовые детали. Опытным путем рассчитали необходимую плотность материала. Короче говоря, стали своими силами производить те же самые графитовые кольца для торцовых уплотнений. И обходилось такое колечко заводу в 3 рубля 75 копеек - это уже почти в 2000 раз дешевле немецких. Ульяновцы отреагировали на такой поворот сюжета мгновенно - подняли цену на свою ленту в пять раз. Голованову заявили: "Ты мужик хитрый, но мы тебя обхитрим". Не обхитрили. Во-первых, потому, что четырнадцати килограммов сырья хватит надолго. Во-вторых, потому, что при новой цене ленты произведенные у себя изделия все равно окажутся в несколько раз дешевле ульяновских. Конец второй серии.
Голованов обратил внимание, что немцы отработавшие свой век графитовые кольца не выбрасывают, собирают с чисто немецкой аккуратностью, а затем отправляют в фатерланд.
Владимир Мефодиевич поинтересовался у зарубежных партнеров, зачем они это делают. Ему любезно ответили: "Мы их раздробляем и снова пускаем в производство". И тут же предложили: "Хотите - продадим технологию?" Голованов столь же любезно поблагодарил за информацию, обещал над предложением подумать. Но про себя решил: если уж колечки из ульяновской ленты производим, то и с этим делом сами справимся. На сей раз никакое новое оборудование не понадобилось. Обошлись бывшей в употреблении кофемолкой. Кофе она уже молола плохо, но детали из графита оказались старушке вполне по зубам. Дальше - уже наработанная схема. Взвешивание на тех же аналитических весах, заполнение пресс-формы графитовым порошком, нажатие прессом - вот оно, готовое колечко. Теперь его стоимость - только трудозатраты, то есть вовсе копейки.
Ульяновцы, узнав про новую "рацуху" Голованова, даже посетовали руководству Куйбышевского НПЗ: мол, очень уж круто обходится Мефодиевич с партнерами. Но, естественно, поддержки не нашли.
